Зеркало, щит или меч?
Размышления необъективного зрителя после просмотра фильма «Пермь-36. Отражение»
Евгений Сапиро, доктор экономических наук, профессор
Советское государство с первых дней своего рождения и до «перестройки» 1980-х годов сурово, вплоть до «высшей меры», обходилось со своими политическими противниками. Во «враги народа» были определены не только активные борцы с властью, но и «неправильно думающие», «классово чуждые», «изменники Родины» (они же — побывавшие в плену). По разным источникам, с 1918 по 1987 год общее число жертв политических репрессий составило от 5 до 7 млн человек. Чтобы уничтожить «гидру контрреволюции», перековать «неустойчивых» и, попутно, с помощью дешёвой рабочей силы провести индустриализацию страны, была создана мощнейшая репрессивная система – ГУЛАГ. В её составе была и основанная в 1946 году в Молотовской области (ныне — Пермский край) исправительно-трудовая колония ИТК-6. Позднее она получила официальное название ВС-389/36 и неофициальное — «Пермь-36». До 1972 года её «клиентурой» были осужденные работники правоохранительных органов. Потом их сменили «особо опасные преступники», в том числе «политические».
Летом 1992 года историк Виктор Шмыров случайно наткнулся на заброшенные, полуразрушенные строения бывшей колонии. Его профессиональный взгляд определил, что зона редкая, ведёт начало ещё со сталинских времен. И бесхозная.
Тогда и возникла идея создания на этой основе музея истории политических репрессий. Истории не конкретной колонии, а всей репрессивной Системы, направленной на искоренение инакомыслия.
В последующие два десятилетия Шмыров и его соратники создавали Мемориальный музей истории политических репрессий «Пермь-36». Единственный на всём пространстве бывшего СССР музей этого профиля под открытым небом. Не только восстанавливали здания, сооружения, заграждения. Собирали документы и экспонаты, вели масштабные просветительские проекты. Ежегодно музей посещали более 14 тыс. платных и 12 тыс. бесплатных экскурсантов. С 2007 по 2012 год музей выступал в качестве организатора гражданского, политического и культурного форума «Пилорама», получившего международное признание. К этому времени музей «Пермь-36» был включен в список особо ценных исторических памятников мира и в проект Федеральной программы увековечения памяти жертв политических репрессий.
Начиная с 1995 года, работы по сохранению, созданию и развитию мемориального комплекса проводились при финансовой поддержке органов власти Пермского края, которая составляла до половины музейного бюджета. Было оформлено общественно-государственное партнёрство — администрация края стала одним из учредителей АНО «Пермь-36», её представители входили в состав органов управления.
За пять лет до этих событий, когда в государственно-частном партнёрстве, возникшем на территории бывшей зоны, ещё царили мир, любовь и стабильное финансирование, кинодокументалист Сергей Качкин впервые побывал на форуме «Пилорама». Форум многим приятно удивил. Атмосферой свободы, царившей в палаточном городке, расположенном рядом с музейным комплексом. Возможностью обмениваться информацией и энергетикой. Многообразием мнений и людей, отстаивающих свои взгляды в горячих спорах.
Возникло желание весь этот водоворот личностей и взглядов запечатлеть в фильме. Остром, но оптимистичном. Родилось и название: «Пермь-36 – территория свободы».
С началом работы над фильмом оптимизм его создателя поубавился. Оказалось, что далеко не все считают политические репрессии советского периода национальной трагедией и позорной страницей нашей истории. Эту тему желали оставить в забвении не только отдельные высокие и малорослые должностные лица, но и идеологически подкованные на все конечности поклонники Александра Проханова и Сергея Кургиняна. И, естественно, некоторые ветераны ГУЛАГА.
А вот солидарность с ними немалого числа рядовых граждан, имеющих полное право выступать от имени народа, оказалась неожиданной. Всё это не могло не сказаться на восприятии проблемы политических репрессий автором фильма, на его тональности и даже названии. На смену «территории свободы» пришло «отражение».
Жизнь внесла ещё одну коррективу в картину мира, в котором рождался фильм. В 2012 году в Пермском крае сменился губернатор. Уже через год было прекращено финансирование «Пилорамы». В администрации губернатора Шмырову сказали: если исключите из программы форума четырёх спикеров (Михаила Дмитриева, Глеба Павловского, Евгения Ройзмана, Евгения Сапиро), деньги найдём. Сделка не состоялась. Не нашлось обещанных бюджетных средств и на съёмки фильма. Пришлось пустить шапку по кругу. Потом государство в лице краевого министерства культуры «отжало» музей от АНО и стало его единоличным собственником. Создателей музея Виктора Шмырова и Татьяну Курсину полностью отстранили от управления их детищем. Соответственно изменился и дух мемориального музея. Не прошло и года, как на его официальном сайте появился материал, в котором с воодушевлением описывалась эффективность «шарашек» — закрытых конструкторских бюро, в которых заключённые учёные и инженеры (и в их числе Сергей Королёв) ковали победу в борьбе с фашизмом и создавали советский ракетно-ядерный щит. Приехали!
Осенью 2016 года фильм был завершён. В сентябре — в Перми, а в конце ноября — в Москве состоялись первые его показы и обсуждения. Появились рецензии профессионалов, прозвучали оценки любителей. Характеризуя фильм, прежде всего, сошлюсь на них. Причина уважительная: на экономические работы я написал не одну сотню отзывов и рецензий. А на киноленту не приходилось.
Несмотря на своё название, фильм получился не о конкретной зоне, а о Системе, уничтожавшей человека, его достоинство. У Сергея Качкина музей «Пермь-36» выполняет функцию инструмента – системы зеркал, в отражении которых он в разных ракурсах пытается показать зрителю не только внешность, но и нутро этой Системы. Именно тогда у зрителя, особенно молодого, и возникают вопросы, о которых
до этого он мог даже не задумываться:
— За какие грехи «строители коммунизма» отправляли на лагерные нары своих несознательных сограждан?
— Каково лицо типичного «антисоветчика» (он же «узник совести»)?
— Как относится современный россиянин к жертвам и их тюремщикам?
— Как сегодня оценивает политические репрессии в СССР государство, власть?
— Типовая гулаговская зона это каторга или профилакторий?
На большинство этих вопросов внимательный зритель тут же в зрительном зале получает пусть не исчерпывающие, но наглядные ответы.
Не исключено, если при этом он заявит: «К чему все эти изобразительные изыски? В научной и художественной литературе, в публицистике и скорбных томах общества «Мемориал» на приведённые вопросы даны развернутые ответы такими авторитетными авторами как Евгения Гинзбург, Лев Разгон, Александр Солженицын, Варлам Шаламов…»
Всё это так, но общеизвестно, что видеоряд не только обостряет восприятие текста. Экранизацией литературных произведений неоднократно доказано, что хороший фильм влечёт к тексту первоисточника. Что особенно актуально для нашего среднестатистического современника, не злоупотребляющего чтением. Удачей фильма, практически единодушно, называют его тему и выбор «сидельцев», с которыми беседует автор фильма (рабочий Виктор Пестов, учёный Михаил Мейлах, политик и общественный деятель Сергей Ковалёв). Характеры этих людей показаны в интерьерах, подчеркивающих их индивидуальность. Ярко представлены не только они, но и «отрицательные герои», к которым автор явно не питает симпатий.
Троица реконструкторов в униформе ещё довоенного НКВД. Вальяжный и счастливый от проявленного к нему интереса, лидер пермского комсомола и его блеклые «заместители по идеологии». Тётка из пикета КПРФ, бодро долдонящая звонкие и пустые партийные штампы и её пританцовывающее на морозе окружение.
Мастерски, изобразительными средствами, казалось бы, далекими от этой жестокой темы, показан дух ГУЛАГА. Зимней железнодорожной «однопуткой», ведущей в никуда. Безмятежной охотой на дичь. Разнообразной природой Прикамья.
С подобным же единодушием штатные и внештатные рецензенты называют некоторые недостатки «Отражения». Затянуты некоторые сюжеты, царапает глаз монтажная раскоординированность ряда сцен, порой неразборчивы монологи героев… Причины этих частных шероховатостей лежат на поверхности: несоответствие широты авторского замысла дефициту метража фильма и, увы, его бюджетным возможностям.
Пара не частных, а принципиальных замечаний (вопросов) по «Отражению» у меня все же появилась.
На первый взгляд, сегодняшнее отношение государства к проблеме политических репрессий в СССР в фильме показано:
— при четырёх пермских губернаторах — должное понимание с оказанием поддержки правозащитникам и музею;
— при пятом (Викторе Басаргине) – отрицательное, с попыткой похоронить и тему репрессий, и одноименный музей.
Правда, в этом «зеркале» отразилось отношение властей не самого высокого, краевого уровня. И сразу возникает дополнительный вопрос: является ли оно самостоятельной позицией пермского руководства или ретивым исполнением указаний, прозвучавших с самых вершин властной вертикали?
«Размечтались! – скажет скептик, разбирающийся в субординации и разделении государственных полномочий. – Какой-то периферийный музей и «вершины вертикали»! Может, эту историю пришпилить ещё к президенту?»
Как говорят одесситы, вы будете удивляться, но… С 2013 по 2015 год Владимир Лукин и Михаил Федотов четырежды просили Владимира Путина оградить Виктора Шмырова и его команду от нападок, а музей от «недружественного поглощения». Все четыре раза поддержка была обещана. Но не исполнена. Почему? Результат борьбы различных «кремлёвских башен»? Или, выражаясь языком юристов, «вновь открывшиеся обстоятельства»?
От ответа на этот вопрос зависит, как будет дальше складываться судьба не только пермского музея, но и вектор развития российской внутренней политики в ближайшие годы. Предполагаю, что у Сергея Качкина такого ответа тоже нет, и вместо упрёка остаётся лишь ему посочувствовать.
Не претендуя на абсолютную собственную правоту, одну претензию создателю фильма всё же выскажу. Речь идёт о показе в «Отражении» «добра» и «зла». «Добро» в нем представляют сидельцы «Перми-36» и правозащитники. Носителями «зла» в нашей конкретной музейной истории являются несколько отставных охранников, пермские активисты КПРФ и кургиняновской «Сути времени». В фильме по причине дефицита метража и денег нашлось место лишь для коммунистов и троицы поклонников ОГПУ – НКВД, неожиданно всплывшей на «Пилораме».
Выступая на премьере фильма в Москве, Сергей Качкин не скрывал своих личных симпатий к правозащитникам и антипатий к их противникам. Но подчернул, что долг кинодокументалиста потребовал от него занять нейтральную позицию — «над схваткой», Это решение вызывает уважение, но некоторые его последствия, как мне представляется, понизили «градус» фильма.
По-человечески понятно, почему бывшие узники «Перми-36» несколько бравируют, сопровождая шутками рассказы о своих отношениях с репрессивной Системой. Этим они показывают, что не сломались, что всё плохое уже позади. Но у зрителя, мало знакомого с темой политических репрессий, порой возникает впечатление, что рассказывают они не о годах, проведённых в неволе, не об унизительных допросах и пытках карцером, а о беседах вожатой пионерского лагеря со своими юными подопечными, по итогам которой нарушителям дисциплины три часа пришлось чистить картошку на кухне.
Непосвящённому зрителю блиц-история об изгнании Виктора Шмырова из музея руководством краевого министерства культуры может показаться мелким, не достойным внимания, внутриведомственным конфликтом. А на самом деле это победа разрушителей над созидателями. Победа усердного исполнителя, выпрыгивающего из штанов, чтобы наилучшим образом выполнить не только приказ, но даже намёк «босса», над гнилыми интеллигентами, обременёнными чувствами справедливости, сострадания к жертвам репрессий, призывающими к коллективному покаянию за совершённые преступления.
Когда через пару дней после премьеры фильма я произнес примерно эти слова своему приятелю (и ровеснику), его сын – успешный дизайнер по одежде, немедленно на них среагировал: «Ну, это вы слишком! Сострадание в современных коллекциях присутствует, но только малых размеров: по отношению к больным детям и бездомным животным. А покаяние у нас вообще не носят!»
Надо отдать должное Сергею Качкину, уловившему этот тренд теперешней моды. Для начала он поймал в кадр нагляднейшие проявления бесчеловечности, идеологического фанатизма и бездушия:
— молодых коммунистов, оправдывающих массовые кровавые репрессии интересами мировой революции и индустриализации страны;
— «первого секретаря обкома комсомола», темпераментно доказывающего, что многомиллионная цифра жертв политических репрессий явно завышена, а было их не более 800 тысяч. Вдумайтесь в эти слова: всего-то 800 тысяч (!);
— реконструкторов в довоенной форме НКВД, красующихся на фоне территории бывшей зоны, где их появление столь же уместно, как прогулки в гестаповских мундирах по территории Освенцима…
И тут же на глазах у кинозрителя автор фильма провёл мониторинг реакции участников форума на действия поклонников «твёрдой руки» и «железного порядка».
Надо отдать должное критиковавшему меня молодому знатоку современной политической моды: массового, резкого протеста эти действия не вызвали. Реакцию, которую увидел кинозритель, можно назвать: «преимущественно любопытство с редкими проявлениями возмущения». По моему ощущению, во время сеанса именно эта реакция с экрана выплеснулась в зал.
Мог ли Сергей Качкин её подкорректировать?
Доверие публики он завоевал. И если бы, следуя выражению Михаила Светлова «добро должно быть с кулаками», он перешёл в контрнаступление на своих оппонентов и гневом, сарказмом, сухими цифрами показал их ничтожество, то не только сторонники правозащитников, но и часть «колеблющиеся» вышла бы из пассивной спячки и пошла за ним. В данном случае — на радость адвокатам сталинской мясорубки — порядочность и объективность автора фильма сыграла против него и против нас, его единомышленников.
Надеюсь, что «Отражение» станет лишь первым фильмом эпопеи «Пермь-36. Уроки». С трудом, но не исключаю, что у этой эпопеи ещё будет happy end. Как-никак, в феврале 2016 года Владимир Путин подписал распоряжение о создании межведомственной рабочей группы по увековечению памяти жертв политических репрессий, а совсем недавно новый заместитель директора музея по науке призвал прежнее руководство к сотрудничеству. Вдруг случится, что эти правильные слова преобразуются в правильные дела.
В связи с этим подсказка: съёмку «оптимистического фильма» можно будет начинать в тот час, когда в музее на видном месте появится стенд о подвижниках – создателях музея во главе с Виктором Шмыровым.