ПРОСТО ЛЮДИ

Александр Калих

Вступление.

Очерк «Просто люди» я написал в 2005 году после поездки в Чечню. По каким-то причинам нигде его не опубликовал. Недавно прочел этот забытый материал и почувствовал, что он еще жив, более того приобретает актуальность не меньшую, чем почти десять лет назад. Мне кажется, он может напомнить о нашей «мирной» истории последних двух десятилетий, заполненной войнами и невозвратными жертвами, которые мы приносим, испытывая при этом небывалый милитаристский восторг.

Подобного рода угар проходит со временем, как тяжелая болезнь, как эпидемия, принявшая всенародный характер. Пора бы нам научиться извлекать уроки из прошлого. Иначе этой истребительной болезни не будет конца.

Оказывается, от Назрани до Грозного в хорошую погоду можно доехать всего за полтора часа. Но это в мирное время. В том времени, в котором мы живем, лучше не загадывать. Главное доехать. Есть два маршрута: через Горогорск или по трассе Ростов-Баку. Через Горогорск, особенно если вы лицом не вышли или что-то не так с документами, ехать вроде бы проще, там почти нет блок-постов. Но кого вы встретите в дороге – это уж как бог распорядится. Говорят, что в Радужном и Побединском базируются банды, которые по-прежнему зарабатывают, беря в плен заложников. Не знаю, мы проехали по этому маршруту и ничего такого не заметили. Кроме, может быть, разбросанных вдоль дороги здоровенных баков и цистерн, в которых местный криминальный бизнес держит самопальный бензин. Ну, это вы не раз видели по нашему телевидению: подпольные заводы по переработке нефти и наши солдатики, взрывающие самодельные производства.

Ехать по трассе Ростов-Баку вроде бы спокойнее. Хотя как сказать. Блок-пост «Кавказ» – это отдельная песня. На самом деле он состоит из множества постов: на одном регистрируют машину, на другом проверяют ваши документы, на третьем еще чего-то досматривают. И так далее. Русские и чеченские милиционеры ведут себя вполне вежливо. Меня за несколько поездок ни разу не тронули, а вот друга моего Черкасова несколько раз вызывали из машины на тревожные переговоры. Причиной тому была, конечно, окладистая борода, которую Черкасов вздумал вырастить как раз перед поездкой в Чечню. А может, дело было проще. После нескольких типовых вопросов Александру предлагали заполнить форму №50. Он не соглашался, ссылался на то, что средств на все блок-посты у него не хватает. Тогда ему предлагали заполнить форму №30. Но он, жадина, упорно стоял на своем. В конце концов, вежливый милиционер снижал запрос и требовал «на водичку». Черкасов возвращался в машину довольный - опять сторговался на десятку.

В Чечне по сравнению с прежними годами – почти мирное время. Напряжение вроде бы спало, можно шутить и смеяться. Только как-то не шутится. Вот навстречу нашей «Ниве» ползет бронетранспортер, по бокам вдоль дороги почти на полкилометра растянулась цепочка солдат в касках. Идет разминирование. В другой раз, когда мы стояли в очереди к блок-посту, метрах в 200 от трассы стали стрелять. Что случилось? Да ничего особенного. Никто даже внимания не обратил. Тишина в Чечне обманчива, она полна подтекстов и страха. Страха, ставшего частью жизни, привычкой.

И еще Чечню переполняет память о недавней истории. По этой дороге в начале 90-х, когда дудаевцы взяли столько суверенитета, сколько им пообещал президент Ельцин, уходили русские беженцы, жители Грозного. В 99-м, в начале второй войны в Чечне, по этой же трассе уходили чеченцы. Двигалась колонна из десятков тысяч человек. Я дилетант в военном деле, но понял так: федеральные войска, готовясь к захвату Грозного, ультимативно предложили мирным жителям в два дня покинуть город. И двигаться в сторону Серноводска и Ассиновской – там, мол, создана зона безопасности. Многотысячная толпа женщин и детей двигалась вот именно здесь, по этому асфальту. И именно здесь их настигла бомбардировка. Летчики расстреливали легковые машины, гонялись за людьми. Погибли сотни.

За одно десятилетие – два несчастья, две трагедии. Русский исход. И чеченский исход. И те и другие брошены на произвол судьбы. Ограблены и унижены.

II.

На краешке равнины у самого подножья Кавказа расположилось древнее село Д. Как и везде, война оставила здесь свои отметины – разрушенные дома, следы автоматных очередей на стенах. Мы приехали, чтобы встретиться с двумя молодыми людьми, недавно вернувшимися после многих дней неволи. Их похитили в ночь с 7 на 8 декабря прошлого года. Мои спутницы, Элиза и Наташа[1], работающие в правозащитном центре «Мемориал», узнали о захвате в Д. наутро, в тот же день встретились с семьями пострадавших, записали их рассказы. Все было, как и в сотнях других случаев: ночью в дом врываются люди в масках. Не представляясь, ничего не объясняя, – руки в наручники, на голову до самого носа - спортивную шапочку и сверху обматывают скотчем, чтобы человек не видел и не слышал.

Родственники рассказали, что люди в камуфляжной форме прибыли целой колонной – «Урал», «Нива», УАЗ и даже бронетранспортер. Все машины без номеров. Говорили по-русски, вроде бы без акцента. Но поди разберись ночью да еще в шоковом состоянии в этих самых акцентах.

Нас принимают в доме одного из пострадавших, того, что старше по возрасту. Он выглядит совершенно больным. Ему трудно дышать и говорить, переломы ребер отзываются резкой болью. Как все это было? Бросили в машину, везли примерно часа полтора. Куда? Кто его знает… Потом он оказался в бетонном помещении. Холод. Руки, зажатые наручниками, страшно распухают и мерзнут.

Во время допросов отклеивали скотч с ушей, гремела музыка. Он запомнил слова припева: «Пойду служить. Как все, как все…» Били по ребрам, по почкам, по ногам. Руки и ноги отморожены. Почки отбиты, но он еще этого не чувствует, почки дадут знать о себе позже, надо срочно лечиться.

Их вывезли и бросили на обочине дороги, заклеенных и связанных скотчем, слепых и глухих, неспособных стоять на ногах. Подобрали случайные люди. У второго парня помимо перемолотых ребер и отбитых почек сломана нога. Но в таких случаях в Чечне не принято жаловаться. Ведь живы! Чего еще желать? В половине подобных случаев люди исчезают бесследно, нередко их останки находят в местах захоронений.

Элиза и Наташа уговаривают парней лечиться. Рядом в селе Ч. неплохая больница, там есть специалисты. Но парни отказываются: «Не надо, мы уж как-нибудь дома, домашними средствами». Они не хотят назвать истинную причину своего нежелания лечь в больницу. Гордые чеченцы! А причина проста – страх. В больнице они будут чувствовать себя еще более беззащитными, чем дома. Могут схватить в любой момент, и никто не спасет.

Нередко члены семей, откуда похищают мужчин, отважно бросаются вслед за людьми в масках. Они сопровождают их на машинах, пытаются узнать, куда везут родственника. А потом матери и дети перекрывают дороги, сутками митингуют у комплекса правительственных зданий в Грозном (в народе – КПЗ. Видели бы вы этот комплекс! Высоченные заборы наглухо отгородили новую чеченскую власть от простых людей). И день, и два стоит толпа у КПЗ. Прокуратура, как водится, возбуждает уголовное дело, людям что-то обещают, что-то расследуют. Но почти всегда безрезультатно…

В Чечне идет охота на мужчин. Похищают все: боевики, федералы, служба безопасности Рамзана Кадырова и просто бандиты. Действуют абсолютно одинаково. Ночь, машины без номеров, маски, скотч. Но у каждого своя причина – кому-то нужен выкуп, кому-то сведения о прошлом своего пленника, компромат на его соседей, а кто-то использует так называемые адресные зачистки, чтобы насладиться предсмертными мучениями врага.

…Откровенны ли с нами молодые люди? По-моему, да, доверяют - особенно моим спутницам, многое сделавшим, чтобы они оказались на свободе. Но есть тема, к которой по молчаливому согласию мы стараемся не прикасаться. Они не хотят говорить о допросах. Что было, что удалось выбить следователям? Не дай бог задать такой вопрос. Мало кто выдерживает пытки. Называют первые попавшиеся адреса. «Оперативная разработка» продолжается, ширится, захватывает все больше людей. «Гости» в масках врываются в новые и новые дома.

Человек, под пытками давший показания на соседа, вносится в список доносчиков. Вырваться из этого круга невозможно. Иначе вы рискуете опять попасть в бетонный подвал, и неизвестно выйдете ли оттуда живым.

15 января в Грозном мне вновь «повезло» стать свидетелем трагических событий. В этом доме несчастье произошло несколько часов назад, ночной ужас еще не оставил встретивших нас женщин. Они успели проследить за машиной, увозившей братьев М-вых в сторону Ханкалы. Жены написали заявления в районный УВД, в прокуратуру. Приехал чин из МВД Чечни. Ему говорят: надо в Ханкале искать. А он машет руками, что вы, никто из нас туда доступ не имеет. Обращайтесь в отдел по розыску пропавших. Через день женщины, пытаясь привлечь внимание к своей беде, перекрыли Ханкальскую трассу. Случайно там оказалась бригада телевизионщиков из Москвы, снимали участников пикета. Огласка помогла, вскоре заложники вернулись домой. Сегодня это редчайший случай - российские журналисты в Грозном, да еще делающие сюжет не о новых достижениях Кадыровской власти, а о рыдающих женщинах, потерявших своих мужей.

III.

Кто поможет простому человеку в Чечне? «Если ты не работаешь в администрации, не сотрудничаешь с властью, – говорят они мне, - ты никому не нужен, никто тебя не защитит». Грозненские правозащитники обещают помочь, но не гарантируют успех. Они знают, чего это стоит – найти человека и вырвать его из рук похитителей. Средств защиты не так уж много. Письма в «инстанции», обращения к известным российским и международным организациям.

Каждая происходящая в Чечне «адресная зачистка» находит отражение в электронной Хронике насилия, наподобие той, что выходила в далекие уже советские 60-80-е годы. Хроника расходится по всему миру. И мир отзывается, пишет, звонит, выступает в Страсбурге, не дает покоя министрам, разным уполномоченным, отвечающим за соблюдение прав человека в Чечне. Иногда слово пробивает стену. Мне так и вовсе повезло: все три случая похищений, в расследовании которых пришлось поучаствовать, закончились вполне по местным меркам благополучно. Братья М-вы вернулись буквально через два дня после передачи на российском телевидении. Правда, одного из них тут же увезли в реанимацию, но врачи обещали привести его в порядок.

29 января вернулся из плена и Хамзат Осмаев, врач, мануальный терапевт. Мои новые друзья из ПЦ «Мемориал» в Назрани сообщили: «Состояние тяжелое, но он жив!» Необычность этого случая заключается в том, что Осмаев с 1999 года (с момента начала второй войны в Чечне) живет в Ингушетии. Но и здесь, в соседней республике, его достала нескончаемая «оперативная разработка», чей-то вольный или невольный донос. Жена Хамзата, с которой мы говорили наутро, рассказала, что некий знакомый недавно предупредил: у ФСБ имеется снимок начала 90-х годов, где изображен Осмаев на большом спортивном празднике, неподалеку какой-то полевой командир, который тогда таковым еще не был, но в будущем им станет. Сейчас идет «разработка» по этому снимку, так что имейте в виду.

Ну вот, оно и пришло. Почти на три недели человек исчез. За это время в его защиту выступили Московская Хельсинкская группа, международная организация Хьюман Райтс Вотч. Председатель комиссии по правам человека при президенте РФ Белла Панфилова пересказала на радио «Эхо Москвы» историю с фотоснимком, который стал причиной ареста-похищения. Требования освободить известного в Чечне и Ингушетии врача шли в генеральную прокуратуру, прокуратуру Чечни. И какая-то кнопка сработала!

Ни одно российское силовое ведомство официально не признало свое участие в похищениях и пытках в Чечне. Не подтвердило, но и не опровергло. Хранит молчание и Кадыровская служба безопасности.

Есть, правда, свидетельства некоторых военных. Опять же не подтвержденные, но и не опровергнутые. Вот что говорит офицер воинской части, дислоцированной в горной Чечне (См.: Речкалов В. Человек из другого ущелья: Беседа в бронетранспортере с начальником разведки по дороге на Дуба-Юрт // Известия. 2003. 28 марта):

[Журналист]: Это вы похищаете по ночам людей и потом уничтожаете?

[Офицер]: Процентов 30 из них похищены и убиты в результате криминальных разборок между самими чеченцами. 20 процентов — на совести боевиков, которые уничтожают тех, кто сотрудничает с федеральными властями. А процентов 50 уничтожаем мы. С нашим продажным судом просто нет другого выхода. Если пойманных боевиков, как положено, ловить и отправлять в следственный изолятор «Чернокозово», их очень скоро родственники выкупят. Такими методами мы стали действовать, когда основные группы боевиков в горах были уже уничтожены. Войска встали. Поприезжали прокуроры, стали заниматься ерундой, типа мир устанавливать. Все должно быть подкреплено доказательствами и т.д. Допустим, у нас есть оперативная информация, что человек бандит, руки по локоть в крови. Приезжаем к нему с прокурором, а у него дома ни одного патрона нет. За что его арестовывать? Поэтому уничтожать боевиков под покровом ночи — это самый эффективный способ войны. Они этого боятся. И нигде не чувствуют себя в безопасности. Ни в горах, ни дома. Крупные операции сейчас не нужны. Нужны операции ночные, точечные, хирургические. С беззаконием можно бороться только беззаконными способами».

Не берусь комментировать этот монолог. Не стану также разводить участников тех событий на правых и виноватых. Могу только, вместе с Элизой и Наташей, засвидетельствовать, что офицер говорит правду. Правду о войне, о взаимной ненависти, превращающей обычных людей в убийц, в уголовных преступников.

Любой житель Грозного, даже самый маленький, знает, что такое Ханкала. Это военная база на окраине Грозного. За колючей проволокой сосредоточены практически все федеральные силовые ведомства – ФСБ, ГРУ, органы дознания, всякие разведки, спецназы и так далее. Сюда, как утверждают местные жители, везут многих похищенных.

Такой же ужас вызывает возглавляемая Рамзаном Кадыровым служба безопасности ЧР. В ней на первых ролях недавние боевики и бандиты. Особой жестокостью прославился некий Пират, который руководит охраной местного лидера партии «Единая Россия». В свое время Пират получил «срок» за прежние подвиги, совершенные при Масхадове, а теперь срочно амнистирован. И таких много. Конечно же, эти Пираты ни за какую свободу и независимость не воюют. Война им мать родна. Они наслаждаются безнаказанной властью над людьми, сводят счеты с кровными врагами, пытают и грабят.

IV.

Юрист Лидия Юсупова возглавляет Грозненский пункт правозащитного центра «Мемориал». Недавно ей пришлось в качестве адвоката защищать 19-летнего парня, недавнего школьника, арестованного службой безопасности. Ему предъявили немыслимые обвинения: убийства, подрывы, обстрелы. Вот ее рассказ.

«Я никогда не спрашиваю у подследственного: тебя бьют? Нет, так нельзя, потому что представьте состояние молодого чеченца: он унижен! Спросила как бы в шутку: ну как, вас тут массажируют? Он опустил голову. Я говорю: подними рубашку. Он не поднимает. Говорит, мне неловко, у мужчин так не принято. Тогда я сама подошла и подняла рубашку. Не знаю… Это были сплошные бурые, кровавые, запекшиеся полосы. Видимо, били дубинкой. Вся грудная клетка, вся спина в этих полосах. И при этом чистое лицо, по самое горло. Мастерски бьют. Вижу, ему трудно дышать, так бывает, когда ломают ребра. Я говорю присутствующему во время нашего разговора оперативнику: вот это и есть ваше представление о законе? Он не отвечает, будто дар речи потерял. Это был, между прочим,… мой бывший студент (Лидия преподает на юридическом факультете Грозненского университета).

Вызвала его начальника и спрашиваю: когда сюда поступил мой подзащитный, были ли зафиксированы побои? Улыбается. Я потребовала журнал, где должен быть зарегистрирован мой подзащитный и состояние его здоровья. Он говорит: врача нет, журнала нет, врач уехал.

Потом Людмила беседовала один на один с несчастным парнишкой. Его избивали в течение месяца. Он все выдержал, не оговорил ни себя, ни знакомых, ни родных. Но сорвался и подписал все, что требовали, когда, как он выразился, «притронулись к брюкам». Ему, доведенному до крайней степени унижения, сказали: мы сейчас тебя за «Машку» пустим, вон федералы изголодавшиеся сидят…

…Р. – очень искренний человек. Он называет себя русским националистом. Когда я рассказывал о командировке в Чечню, Р. с видимой болью сказал: «Не надо смотреть на происходящее их глазами. Не забывайте, это именно они расправились с русскими в начале 90-х, десятки тысяч людей изгоняли из своих домов». Было такое, еще как было! Особенно после того, как наши доблестные генералы то ли отдали, то ли продали дудаевцам целые арсеналы оружия.

На общую нашу беду, и русским и чеченцам есть о чем вспомнить и чем посчитаться.

23 февраля 1944 года по приказу Сталина войска НКВД под командованием Берии, генералов Серова и Круглова провели операцию, за которую названные полководцы получили по ордену Суворова I степени. По статусу этим орденом могли быть награждены командующие фронтов и армий за разгром численно превосходящего противника. То есть насильственную депортацию чеченского и ингушского народов товарищ Сталин уподобил крупнейшим операциям, проведенным на фронтах Великой Отечественной войны. Всего в районы Казахстана, Сибири, Урала было вывезено около 500 тысяч человек. Условия следования были такими, что десятки тысяч человек (особенно детей, стариков) погибли еще в дороге.

Так что у массовых исходов периода перестройки и реформ была своя предтеча –трагедия целых народов. Что стало поводом, причиной депортации? Ответ на этот вопрос дают документы, обнаруженные в архиве ЦК КПСС, который был открыт для исследователей в начале 90-х годов[2]. В народном сознании сохранилось два взаимоисключающих представления о чеченцах времен Отечественной войны. Многие ветераны вспоминают, что они были отважными и умелыми воинами, их награждали за воинскую доблесть. С другой стороны, до сих пор бытует миф о том, что чеченцы якобы сотрудничали с фашистами. Этот миф сознательно создавала и распространяла пропаганда тех лет – и, как видим, не без последствий. Остается только удивляться тому, как живучи мифы. И еще тому, как ловко используют их те, кому это выгодно в данный момент.

Через несколько дней после начала депортации, 27 февраля 1944 года, войска НКВД собрали жителей высокогорного Галанчожского района, чтобы доставить их к местам погрузки. Жителям предстояло совершить двух-трехдневный переход по заснеженным горным тропам. Средств для перевозки детей, престарелых и больных не было. Дальше цитирую записку заведующего сектором отдела административных органов ЦККПСС В.Тикунова и сотрудника Главной военной прокуратуры Г.Дорофеева от 31 октября 1956 года (по распоряжению Н.С.Хрущева этим чиновникам было поручено провести специальное расследование по вскрывшимся после открытия архивов фактам):

«Собранным на хуторе Хойбахой жителям сельсовета представители НКВД объявили, что все больные и престарелые должны остаться на месте для лечения и перевозки в плоскостные районы. По свидетельству очевидцев, значительное число граждан, в основном женщины с детьми, беременные, больные и старики, были отделены от бывшей колонны.

После увода переселяемых солдаты завели оставленных жителей в большой колхозный сарай и подожгли его, а находившихся там людей стали расстреливать из автоматов и пулеметов».

Погибли около 700 человек. Для чеченцев и ингушей трагедия в Хойбахое стала трагическим символом. Как у других народов – Лидице, Хатынь, Куропаты, Сонгми.

Признаю свою вину: я не знал о Хойбахое. Точнее, знал, но не осознавал значения, масштаба. У нас тут, в срединной России, своя история, свои трагедии. Сердце не вмещает.

Сейчас я думаю, что открытие в начале 90-х архивных документов, свидетельствующих о преступлениях, совершенных во время и после 23 февраля 1944 года, прозвучало в сознании чеченцев как взрыв, как тяжелое потрясение привычных устоев. Ведь на протяжении 50 лет от них скрывали все, что тогда произошло. Открылась истинная, а не придуманная история поколения их отцов, история их родины. Последствия этого взрыва полыхают и по сей день.

VI.

…В Грозном мы побывали у Мемориала жертв депортации чеченского народа. В центре – каменная рука с громадным кинжалом. Кинжал прострелен снарядом. На мемориальной стене выбиты расстрелянные всеми видами оружия слова: «Не забудем. Не заплачем. Не простим».

Вся площадка заполнена надмогильными памятниками (чуртами). На многих сохранилась древняя арабская вязь. После депортации чеченцев из Грозного в опустевшие дома заселили тысячи русских, привезенных из центральной России. Новая местная власть испытывала страшную нехватку строительных материалов. Приняли решение использовать надгробные камни на мусульманских кладбищах. Из них делали заборы, их закладывали в фундаменты жилых домов, в основание дорог. Через много десятилетий первое, что сделал генерал Дудаев, - приказал искать эти камни. Их свозили сюда, к Мемориалу, со всей Чечни. Выстроившись тесными рядами, они стоят до сих пор.

Мемориал разрушен и расстрелян. Разрушено все вокруг. Неподалеку место, где стоял бывший реском партии (потом дворец президента). Его нет, снесен до основания. Если проехать еще немного, – печально знаменитая площадь Минутка. Напротив – разрушенный многоэтажный дом, черными глазницами окон смотрит он на Мемориал[3].

2005 г.

[1] В те дни, когда писались эти строки, я не решился вслух назвать фамилии моих спутниц. Можно только подивиться их мужеству – ведь каждый день они действовали в условиях предельного риска для жизни. Действовали, чтобы защитить права простых людей, ставших жертвами поголовного разбоя, захватов заложников, незаконных арестов. Но их критика как кадыровского режима, так и федеральных «силовиков» вызывала ненависть с обеих сторон. Наташа Эстемирова, одна из моих спутниц, известная всему миру правозащитница, погибла 15 июля 2009 года. Виновники ее убийства до сих пор не найдены и не наказаны.

[2] Сохранилась, например шифровка генерала Серова от 30 января 1944 г. на имя Берия, в которой он называет акт выселения «справедливым возмездием за измену, предательство… и отказ служить в рядах Красной Армии». Эта формулировка обвинения чеченского и ингушского народов содержится и в ряде других документов. В совершенно секретной справке об экономическом и политическом состоянии Чечено-Ингушской АССР от 12 ноября 1943 г. говорится:

«Чтобы представить масштабы предательства приводим данные. При первой массовой мобилизации с 29 августа по 2 сентября 1941 года из подлежащих призыву 8000 тысяч человек в пути следования к месту отправки дезертировали 450 чел. и уклонились от призыва 269 человек.

Во время очередного призыва родившихся в 1922 г. (октябрь 1941 г.) из 4753 человек… уклонились от явки на призывные пункты 362 человека».

Цитируя эти абзацы, журналистка Инга Преловская в своей статье «Преступления войск НКВД при изгнании чеченцев и ингушей зимой 44-го» восклицает: «Разве этого достаточно, чтобы целый народ обвинить в предательстве и измене? Из этих данных не видно, что весь народ изменял и предавал» (см. газета «Известия», 14 марта 1992 года). Со своей стороны автор данной статьи напоминает: численность так называемой власовской армии (Русская освободительная армия) достигала к концу войны 1 млн. человек.. Что делать с этим фактом? Неужто надо было сослать в Сибирь всех русских за вину тех несчастных, которые попали в РОА? Бред.

[3] В феврале 2014 года Мемориал жертв депортации чеченского народа демонтирован и перенесен в другое место, далекое от центра Грозного. По указу главы республики Р. Кадырова официальный День депортации чеченцев 23 февраля перенесен на 10 мая, день похорон его отца, А. Кадырова.