Депортация балкарцев

Автор: Арен Ванян

08.03.2024

Как проходила депортация

Нацистская оккупация части территории Кабардино-Балкарской АССР (КБ АССР) началась в августе 1942 года. Советская армия освободила республику в январе 1943-го. На протяжении еще года советские органы безопасности проводили карательные операции среди местного населения: стихийные аресты «неблагонадежных граждан», подозревавшихся в «коллаборационизме», и их переселение в другие регионы СССР.

24 февраля 1944 года Берия направил Сталину телеграмму с предложением о полном переселении балкарцев. Им в вину вменялся коллаборационизм. Спустя два дня был издан приказ НКВД «О мероприятиях по выселению из КБ АССР балкарского населения».

К 1 марта 1944 года, после окончания выселения чеченцев и ингушей, в Нальчик, столицу КБ АССР, прибыл полк конвойных войск. Об истинной цели их прибытия не знал никто из балкарцев, даже районное начальство. По воспоминаниям выживших, в вероятность депортации чаще всего отказывалось верить старшее поколение. Их мнение не изменилось даже по прибытии сотен машин НКВД в первых числах марта, даже когда офицеры занялись переписью населения, площадей домов и хозяйства, даже когда участились слухи о недавней депортации карачаевцев.

Утром 8 марта восьмилетнюю Шефият разбудил громкий стук в дверь и окна. Это были советские солдаты. Они кричали, чтобы все встали, одевались, собирали только необходимое и выходили из дома.

«Вокруг по селу у соседей были слышны крики, шум, плач. Пусть всевышний Аллах убережет вас от такого. Старики и женщины плакали навзрыд больше детей. Дедушка на поясе всегда носил кинжал в ножнах. Солдат попросил спрятать его».

Шефият была младшей из сестер, всего их было четверо детей. Они жили без отца и матери, только с дедушкой. Дедушка, когда советские солдаты ворвались домой, спустился в погреб и не хотел оттуда выходить. «Мои два сына на фронте защищают родину. В чем наша вина?» Старший брат спустился за дедушкой в погреб и уговорил его подняться. Их погрузили на арбу. Один из солдат был казах и понимал, о чем они говорят.

«По дороге русские солдаты скидывали груз людей, утварь, вещи в русло реки. Был кувшин моей покойной матери. Его тоже отобрали, но казах вернул его нам обратно. Я сохранила его, и сегодня он у меня хранится».

За выселение 37 тысяч балкарцев Берия отчитался перед Сталиным уже 11 марта, а спустя три дня — перед Политбюро ЦК ВКП(б). 8 апреля вышел указ о переименовании Кабардино-Балкарской АССР в Кабардинскую АССР. Опустошенные земли было указано заселить «колхозниками из малоземельных районов Кабардинской АССР». Юго-западные районы республики (около 2 000 кв. км при общей площади 12 500 кв. км) были переданы Грузинской CCP. С 5 по 10 мая 1944 года было депортировано еще два десятка балкарских семей, проживавших на территории бывшего Карачая (к тому времени Клухорского района Грузии).

Всего за два дня балкарцы были полностью выселены с исторических земель и лишились национальной автономии.

Спецпереселенцы

Депортация причинила балкарцам много горя. Сохранились многочисленные свидетельства, как члены семьи были разлучены, порой навсегда. По воспоминаниям Жансурат Мокаевой, ее мать 7 марта собралась в гости в кабардинское селение Аушигер к родственникам. Она хотела взять дочь с собой, но ее муж, инвалид на одну руку (из-за чего он остался в тылу), попросил жену оставить ребенка с ним.

«Езжай одна — погости и приедешь. А дочка останется со мной», — сказал папа. Мама уехала, крепко обняв и поцеловав меня на прощание. Откуда было мне знать тогда, что маму свою я больше никогда в жизни не увижу».

Балкарцев загружали в тесные вагоны и отправляли в путь, не объясняя, куда везут и зачем. Люди находились в дороге не меньше 15 суток. Воды не было, кормили раз в день: «Какой-то суп, больше похожий на помои, и черный хлеб». Еду в вагонах воровали, в первую очередь у детей и беспомощных. Гигиенические нормы не соблюдались. Вскоре вспыхнула эпидемия тифа. Военные обходили вагоны в поисках больных и мертвых и снимали их с поездов. Нередко родные не желали отпускать, не похоронив, тело близкого и накрывали его вещами. Иногда умерших приходилось выбрасывать из вагонов. Тиф преследовал балкарцев даже в местах расселения.

Расселяли балкарцев в основном в селах вокруг колхозов и совхозов нынешних Кыргызстана и Казахстана. Около 10% были расселены в городах Кызыл-Кия и Токмок для работ в угольных шахтах, подсобных хозяйствах и отдельных стройках. Расселение сопровождалось уничижительным отношением к балкарцам со стороны советской армии и даже местных жителей. Из воспоминаний Х <…> Абдуллаева, которому в 1944 году было 11 лет:

«Наша семья — мать, больной отец и семеро детей — оказались в селении, расположенном в 70 километрах от Джамбула. Везли нас на подводах, ехали всю ночь, а когда добрались, удивились безлюдности — оказывается, местных жителей предупредили, что к ним едут людоеды, и поэтому все попрятались».

В дальнейшем, по воспоминаниям балкарцев, казахи (в том числе коменданты) относились к ним и карачаевцам лучше, чем к другим спецпереселенцам, так как говорили на схожих тюркских языках. Отношение к балкарцам со стороны кыргызов тоже изменилось в лучшую сторону. Распространением негативных слухов о переселенцах занимались представители советской армии.

Осталось много других примеров унижения человеческого достоинства депортированных. Марсият Хочуеву и ее маленьких братьев и сестер, лишившихся родителей (отец был на фронте, мать же накануне депортации уехала за продуктами в Нальчик), по прибытии в Киргизскую ССР расселили в конюшню:

«И дальше я помню только конюшню в Ананьевском районе Киргизии. Все попутчики наши разбрелись кто куда, а в конюшне остались самые беспомощные: старик со снохой и внучкой, и мы, пятеро [детей]. Приезжал какой-то военный, пытался нас пристроить к каким-нибудь нашим родственникам, но они побоялись взять на себя такую ношу. Была сделана попытка переселить нас в дом, стоящий около речки. Но там не имелось ни окон, ни дверей. Мы подняли крик, и нас отправили обратно в конюшню».

После этого Марсият и ее братьев с сестрами поселили к русской женщине. Она отнеслась к ним плохо, считая, что старик со снохой — их родители. Брат Марсият немного говорил по-русски и рассказал женщине, что случилось с их родителями.

«Когда она поняла, что мы почти сироты, стала заботиться о нас. Кормила каждый день, и мы благодаря ей остались живы».

Как правило, балкарцев расселяли в бараках, в которых они жили по несколько семей. Использовали их на принудительных работах. По воспоминаниям Сагида Моттаева, в селе Бургем (Казахская ССР) его семья ежедневно, несмотря на погодные условия, занималась уходом за растением тау-сагыз и сбором его семян.

«Вскоре голод и тяжелые климатические условия дали о себе знать: измученные люди стали болеть. В первое время голодные ели разные травы, принимая их за съедобные, что имело весьма плачевные последствия. Свирепствовала дизентерия, от нее особенно страдали дети. Без присмотра часами копошились в мусоре скелетики со вздутыми животами и умирали незаметно».

С такими же трудностями сталкивались соседи балкарцев: чеченцы, ингуши, курды, корейцы, крымские татары, западные украинцы, немцы. У всех был статус спецпереселенцев. В городах или на железнодорожных станциях спецпереселенцам выдавались карточки с фотографией и местом для обязательного ежемесячного штампа в комендатуре. Если комендант видел спецпереселенца, то требовал эту карточку.

Важным событием в повседневности спецпереселенцев были «поездки на базар». По воскресеньям, с разрешения комендатур, они посещали базары, чтобы купить продукты. Постепенно базары стали центром социальной жизни в повседневной жизни спецпереселенцев. Вот как «поездку на базар» вспоминает М <…> Унаев:

«Это была не только возможность приобретения продовольствия, но и своего рода отдушина для ссыльных — здесь встречались с родственниками и близкими, обменивались новостями, здесь общались и знакомились. На базаре выступали бродячие музыканты, молодежь участвовала в спортивных состязаниях — чаще всего они проводились по борьбе, в чайханах звучала разноязыкая речь. Знакомясь с укладом жизни, бытом, трудовыми навыками разных [депортированных] народов, люди становились ближе друг другу, проникались уважением к иным обычаям и традициям, перенимая лучшее в них».

Смерть и надежда на возвращение домой

В первые два года, когда свирепствовал голод, умереть вовремя и с достоинством было великим благом для балкарцев. В их воспоминаниях прослеживается важный эмоциональный нарратив: депортация больно ударила по их традиционным похоронно-поминальным обрядам, по чувству достоинства в связи с невозможностью провести традиционные похороны, а порой — даже просто похороны.

Впервые они столкнулись с невозможностью провести похороны во время этапа, когда в поездах умирали их дети или родители. Но после расселения эта проблема не была разрешена, особенно в регионах с непривычным климатом. Так, зимой в промерзшей земле северных областей Казахстана балкарцы не могли выкопать могилу несколько дней подряд. Только со временем они последовали примеру местных: выкапывали могилы осенью, когда земля не успевала промерзнуть, и клали внутрь жердь, чтобы зимой ее можно было отыскать. Была и другая проблема: из-за голода у балкарцев не хватало людей или даже физических сил, чтобы похоронить умерших. Из воспоминаний С<…> Геластянова:

«Первое время было очень трудно — не хватало продуктов, люди голодали, мерзли, не привычные к сильным морозам и по причине отсутствия теплой одежды. Семья из семи человек, жившая рядом с нами, практически за день ушла — люди умерли один за другим и несколько суток все вместе лежали на полу, так как их некому было хоронить. С трудом женщины в течение двух суток смогли захоронить всех».

Часто балкарцы, осознавая приближение смерти, старались минимально подготовиться к ней. Это произошло с отцом Марсият Хочуевой. После демобилизации он узнал, что его дети находятся в Киргизской ССР, и приехал к ним. Но по состоянию его здоровья было ясно, что долго он не проживет.

«Отец [по возвращении к нам] сразу же стал строить свое жилье. Не потому, что нас выгоняли. Просто он был весь изранен [на фронте], в теле его было несколько осколков, и он торопился построить хоть землянку, чтобы в случае смерти его вынесли из собственного жилья. У него были боевые награды, но не было здоровья, и он вскоре умер».

Нарратив о нарушении похоронно-поминальных традиций нередко переплетается с нарративом о тоске по родине. Надежда на возвращение домой не ослабевала даже перед лицом смерти. Из воспоминаний Узифат Мизисвы, жительницы Нальчика, чьи родители умерли в ссылке:

«Мы, дети, когда стояли у постели умирающих от голода отцов и матерей, слышали их наказы. Они говорили: «Если судьба позволит, и вы вернетесь в отчие края, а мы останемся здесь в сырой земле, испейте родниковой воды, поднимите свой взор на скалы, горы и совершите о нас поминальную молитву, мы услышим вас, и тогда ваши голоса соединятся с нашими, и станет нам легче лежать на чужбине».

Надежда на возвращение не оставляла балкарцев и в 1950-е, когда, по их воспоминаниям, они «стали чувствовать, что жить можно»: прошел голод, их труд стал оплачиваться, условия существования стали более приемлемыми, а некоторые из спецпереселенцев даже получили руководящие должности в колхозах и совхозах. Примечательно воспоминание кабардинца Константина Эфендиева, работавшего в ЦК ВЛКСМ. Во время командировки в Киргизскую ССР ему удалось встретиться с земляками, впервые после депортации 1944 года. По окончании встречи он сказал им:

«Дорогие братья и сестры! Я, как и вы, мечтаю о скорейшем приходе того времени, когда эшелоны жизни, состоящие не из теплушек, а комфортабельных вагонов, доставят вас на историческую родину».

Возвращение

После смерти Сталина в марте 1953 года участились слухи о возможном возвращении домой. В селениях проходили собрания, на которых обсуждалась «мечта о возвращении на Кавказ». По воспоминаниям Марсият Хочуевой, «люди говорили, что готовы есть хоть глину и пить только воду, лишь бы это было на родине».

Но балкарцам пришлось ждать еще три года. 14–25 февраля 1956 года состоялся ХХ съезд КПСС, на закрытом заседании которого Никита Хрущев поднял вопрос о депортированных народах, в том числе о балкарцах. 28 апреля того же года вышел Указ ПВС СССР о снятии ограничений по спецпоселению с балкарцев. 24 ноября ЦК КПСС принял постановление «О восстановлении национальной автономии калмыцкого, карачаевского, балкарского, чеченского и ингушского народов». А в 1957 году Кабардинская автономная республика была вновь преобразована в Кабардино-Балкарскую АССР.

Первые спецпереселенцы возвращались в обычных пассажирских поездах и чаще всего через Москву. Организованное руководством КБ АССР возвращение балкарцев началось с 15 марта 1958 года. В середине июня 1958 года прибыли, видимо, последние поезда с балкарцами. Уже на конец сентября 1958 года в КБ АССР проживали 35 224 балкарца. Большая часть балкарцев вернулись домой, но несколько семей все же остались, особенно в Иссык-Кульской области, на северном побережье. Сегодня в Кыргызстане проживают порядка 800–1000 балкарцев.

Источник фото https://avatars.mds.yandex.net/get-altay/2809978/2a00000171ab344441630191ebc9c4a671f6/XXXL

Шефият было 8 лет, когда в 1944 году ее вместе с братьями, сестрами и дедушкой рано утром разбудили советские войска. За время ссылки ее дедушка умер. Но после реабилитации Шефият и ее братья с сестрами — теперь уже молодые люди, а не дети, — вернулись на родину при первой же возможности. Ее старший брат сразу по возвращении домой установил дедушке надгробный памятник.

Источник фото https://autotravel.ru/phalbum/91449/154.jpg

«Местные люди успели нас полюбить, но многие вернулись в родные места. Мой брат Мухаммад смог пристроить нас в полуразрушенные дома в селе Бабугент. Решили остановиться на одном месте. У нашего отца в Бабугенте был огород с яблонями. Он завещал, чтобы после его смерти [яблоки] не расходовались на поминки. «Когда вернетесь, раздадите то, что выросло за год». Мой брат исполнил его волю. Одни четки отец отдал мне, а другие оставил себе. То, что мы увидели и испытали, я не желаю никому из вас испытать».

Так спустя 13 лет после трагической депортации балкарцы вновь обрели национальную автономию и могли жить на исторической родине.

Современные нарративы о депортации

Нарратив, посвященный депортации балкарцев, претерпевает изменения уже более 70 лет.

Нарратив о народах Северного Кавказа как об «изменниках родины» сложился в годы позднего сталинизма (1941 – середина 1950-х) и получил развитие во время брежневской ресталинизации (1960-е – середина 1980-х). В те же самые периоды сама память о депортации табуировалась государством. В современной российской историографии до сих пор встречаются исследования со стигматизирующими утверждениями о «предательском» поведении репрессированных народов Северного Кавказа, в том числе балкарцев; все оппоненты этой версии нередко обвиняются в «фальсификации истории» и «клевете».

В годы оттепели (середина 1950-х – середина 1960-х), перестройки (с середины 1980-х) и двадцатилетнего периода современной России (1990-е – 2000-е) усилиями местных историков депортация стала объектом академического исследования и предметом общественного обсуждения. Благодаря этому нарратив об «изменниках» был отвержен за научной и исторической недостоверностью, а депортация оценивается как «антигуманная и беззаконная акция сталинского тоталитарного режима»; нередко встречаются ее оценки как акта геноцида. Важную роль в переоценке сыграл закон РСФСР от 26 апреля 1991 года «О реабилитации репрессированных народов», в котором депортация впервые на официальном уровне описана термином «геноцид».

Источник фото https://autotravel.ru/phalbum/91743/112.jpg

Местные историки предполагают, что депортация балкарцев могла быть вызвана следующими причинами:

решением советского партийного руководства о расширении границ Грузинской ССР за счет автономий Северного Кавказа, в том числе балкарцев;
стремлением советского руководства переложить **ответственность за провал партизанского движения на отдельные народы, в том числе на балкарцев;
потребность Киргизской и Казахской ССР в дешевой рабочей силе;
подавлением исламского антибольшевистского блока на южных рубежах СССР в годы войны.

Правда, верификация этих предположений осложняется закрытостью информации или отсутствием репрезентативных источников в российских государственных архивах. Это усугубляет и без того удручающую ситуацию с общественным обсуждением причин и последствий депортации балкарцев весной 1944 года. Которая, безусловно, до сих пор влияет на историческое сознание пострадавшего от террора балкарского народа.